На исходе прошлого, 2015 года наше издательство осуществило аудиозапись книги Марины и Георгия Борских «Три Ленки, две Гальки и я» (текст читает Елена Исаева):

https://www.youtube.com/channel/UCNR2XEIAS_vv6Xpd9KEktuQ

Интересная была работа, необычная и непростая. Потому что необычна и непроста – при всей ее внешней простоте – сама книга. 

Эта книга – поток воспоминаний главной героини, чье имя совпадает с именем автора, Марины Борской. Можно предположить, что они – героиня и автор – идентичны, во многом или полностью. Но у книги, к тому же, – два автора, и таким образом возникает еще один вопрос. Каково распределение ролей? Один – вспоминает, другой – пишет? Мне трудно представить, чтобы я доверил «запись» своей жизни – другому, даже самому близкому человеку. То есть меня лично – природа союза двух авторов – интригует…

Книга, почти сплошь сотканная из сцен общения героини с подругами-подружками, учителями, коллегами-студентами, написана ярко, с юмором. И однако книге – как кажется – чего-то явно не хватает. Диктор, читавшая текст, очень остро это ощущала на всем протяжении работы. Но чего?

Повествование идет от прошлого – к настоящему, от раннего детства героини – к моменту ее «сейчас». И – очень плавно, ровно идет. Сменяются подруги учителя, однокашники, ситуации, но голос автора, голос Марины как-то не сильно меняет свой диапазон.

Голос автора – голос человека трезвого, умного, психологически (в отношениях с подругами, с людьми, в оценках себя и окружающих) тонкого. Но – при всём остроумии (остром уме) вспоминающего – это голос одного тона, одной интонации, словно с рождения уставший и утомленный.

Так, во всяком случае, кажется. Может быть потому, что автор живет «мамину» жизнь, автор чужд «бунта», чужд страсти, чужд «последних вопросов», столь естественных для русской литературной традиции. Перед нами, скорее, западная психологическая традиция, скрупулезное копание в душе, в прошлом, размеренно-фрейдистские штудии. Не холодно, не горячо, – тепло… Обычная жизнь, проходящая мимо…

И поэтому книга – при всей ее «цветистой» фактуре, структурной соразмерности, – не кажется удачей – в контексте большой литературы. Но в наше функциональное время эта книга – как ни странно – у меня лично вызвала симпатию не как художественное произведение, но как – документ, фиксирующий работу, проделанную автором (авторами?). Как хроника «работы души».

Действительно, сильно кажется, что перед нами – не выдуманная «из головы» жизнь, не просто художественное произведение, а восстановленная хроника жизни конкретного человека. Эмпирика, конкретная судьба. И если это так, то за художественным антуражем скрыто функциональное начало, скрыт, не побоюсь сказать, механизм трансформации.

Ключи этого механизма – в направлении. Жизнь – движется вперед – в будущее. Вспоминание возвращает нас назад, в прошлое. В чем смысл этого возвращения?

Время подобно падению в пропасть, время взрослого человека, обремененного возом обязанностей перед социумом и близкими, – как стремительно сжимающаяся шагреневая кожа, как кошмарный сон, из которого нельзя проснуться. Жизнь большинства людей, и уж точно жизнь Марины, героини повести, – функциональна и линейна. И преодолеть эту механическую функциональность – вот задача… Механическую функциональность можно преодолеть по-разному, но чужому потоку, в котором оказалась уловлена наша жизнь, нужно противопоставить поток совершенно иной направленности. Возможно, для автора именно писание данной книги и стало таким усилием, такой собственной, своеобразной методикой преодоления, «лестницей в небо».

Каким образом?

«Плен времени», в котором оказывается большинство людей, это плен души, спеленатой путами материальности, пеленами эмпирики. Эмпирика, забота, озабоченность – застилают нам глаза по мере удаления от детства. С детства и юности, под давлением социума, мы теряем чувство (нам врожденное) Идеи. Чувство Идеи нас самих, Идеи этого мира. Падаем в морок театра теней. И вспоминание, как показывает нам Марина Борская, есть одна из немногих возможностей вернуть себе это чувство… вернуться – к себе. И кстати, это не открытие последнего времени, не открытие Фрейда и Юнга. Это знали многие архаические культуры. Например, в традиции шаманов древней Мексики эта техника называлась «перепросмотр», и она могла творить чудеса.

Глубина «перепросмотра» героини – не ясна, но то, что ей полегчало, – очевидно… Ведь любой перепросмотр позволяет занять позицию наблюдателя по отношению к тому, что мы считали собой прежде, что было неотрывно от чувства Я. Позволяет увидеть себя – со стороны. Перепросмотр ослабляет социальные связи и путы, растождествляет человека и его социальные роли, позволяет приблизиться к Иисусову «не заботься о завтрашнем дне, завтрашний сам позаботится о тебе…». Перепросмотр позволяет преодолеть тотальную озабоченность человека собственной судьбой, зацикленность на себе. Позволяет увидеть себя – как в детстве, ощутить себя – лёгким, летящим, свободным от оков сугубой материальности.

Возвращаясь к повести… Иногда кажется, что литература сегодня, как и вообще искусство, утратила свою глобальную роль. Другое время, другие критерии. Если текст помогает автору решить его задачу – он не зря. Если он не для тщеславия написан – но служит укреплению души в ее противостоянии «духу мира сего», то он имеет право быть.

Автор (авторы) повести совершают своим текстом то, что можно назвать «правильным усилием», и это главное его достоинство… Его нельзя посоветовать многим, но – его можно использовать некоторым. Он прост и почти безыскусен, но – в нем есть узловые точки. Можно понять, что – важно  в жизни, что – остается, а что – запутывает нас и уводит в тупик, можно уловить, как работает внимание среднего человека, и как оно не должно работать.

Можно, наконец, воспользоваться им как примером.

Андрей Яншин